Города и князья во Владимиро-Суздальской земле в X — XIII веках

Между этими поселениями и древнерусскими городами не было непосредственной преемственности. Ростов, Суздаль и Ярославль возникли в начале — первой половине XI века как опорные пункты власти князей Рюриковичей, правивших в Киеве и Новгороде. Иными словами, сама традиция городской жизни была известна на территории Волго-Окского междуречья с конца IX века, но Рюриковичи строили новые города, из которых контролировались торговые пути и распространялось налоговое господство и суд. Аналогичные процессы происходили и в других землях Руси в конце X — первой половине XI века, и применительно к ним ученые употребляют выражение «перенос городов» — то есть основание и рост новых городов рядом с более древними, жизнь которых быстро затухает. Это было важное явление, маркирующее распространение и утверждение господства киевских князей Рюриковичей.

Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском заложил основатель города, Юрий Долгорукий, в 1152 году. Наряду с церковью в Кидекше это древнейшая белокаменная постройка на северо-востоке Руси.

Основывая новые города, княжеская власть вступала в сложные взаимоотношения с местным населением, в том числе и тем, которое жило в ранее существовавших городах, но теперь их покидало. С одной стороны, водворение новой власти не могло обойтись без принуждения и насилия, и в утверждении новых порядков эта новая власть опиралась на военную силу — знатных и незнатных воинов (дружинников), служивших на тех или иных условиях киевским князьям. Есть свидетельства конфликтов между представителями этой власти и местным населением.

Древнейшая русская летопись, которая поддается реконструкции (хотя далеко не бесспорной), — это «Повесть временных лет», свод, составленный в Киеве в 1110-е годы.

Фото: VOSTOCK Photo

В этих религиозных столкновениях угадываются, конечно, конфликты более широкие и глубокие, экономического и политического характера. Речь шла об установлении налогового и судебного господства, перераспределении ресурсов и контроля над финансово-торговыми потоками. Чтобы избежать постоянных конфликтов, князья и их представители не могли полагаться на одну военную силу, — и в этом открывается другая сторона отношений власти и населения. В новые города нужно было призывать людей, обещая те или иные льготы, договариваться с местными элитами, идя на уступки если не в принципиальных вопросах веры, то хотя бы в делах материального свойства. В этих условиях население городов крепнет, использует те или иные рычании самоуправления и со временем рассчитывает на некоторую автономию. Самоуправление выражалось, прежде всего, в городских собраниях (вече), а стремление к автономии, совпадая с ослаблением власти киевских князей в конце XI — начале XII века, привело к выделению территории, контролировавшейся из Ростова и Суздаля, в отдельное княжество.

Во второй половине XI века сыновья Ярослава Мудрого поделили русские земли. Ростов с Суздалем достались Всеволоду Ярославичу, а затем его сыну Владимиру Мономаху. В тот момент более крупным и важным городом считался Ростов, и там была основана церковная кафедра, возглавляемая епископом. С середины XII века в этой земле закрепилась особая отрасль рода Мономашичей — потомки Юрия Долгорукого, одного из младших сыновей Владимира.

В правление Юрия Долгорукого был заложен ряд новых городов: Юрьев-Польской (названный, вероятно, в его честь), Дмитров (названный по имени святого покровителя его сына Всеволода, в крещении Дмитрия), Переяславль Суздальский (современный Переславль-Залесский) и, возможно, некоторые другие. К 1147 году относится, как известно, первое упоминание Москвы. Она была основана как пограничная крепость (укрепления построят в 1156 году), защищавшая Ростово-Суздальскую землю со стороны Смоленска, Чернигова и Новгорода. Об активной строительной деятельности Юрия свидетельствуют сегодня белокаменные Спасо-Преображенский собор в Переславле и Борисоглебский храм в загородной резиденции князя, селе Кидекше.

С конца 1140-х годов Юрий Долгорукий включился в борьбу за киевское княжение, и ресурсы его земли обеспечили ему победу. В 1157 году он умер в Киеве, будучи признан «старейшим» князем в роду Рюриковичей. Он планировал, что его старший сын Андрей наследует ему Киев. Однако Андрей, нарушив завещание отца, решил остаться в городе, который тот раньше выделил ему как удельный — Владимире — и объединить под своей властью всю Суздальскую землю. Такого рода решение не могло состояться без поддержки населения крупнейших городов земли во главе с местным боярством. И действительно, из летописи мы узнаем, что такую поддержку Андрею оказали ростовцы, суздальцы, владимирцы и переяславцы.

Из пары ворот, построенных во Владимире при Андрее Боголюбском, до наших дней дошли только Золотые, стоявшие на въезде в город с запада.

Решение элиты Ростово-Суздальской земли оказалось важнее династического плана князя Юрия. Эта элита была заинтересована не только в том, чтобы иметь князем сильного и активного старшего сына умершего князя, но и в том, чтобы земля не была поделена между несколькими князьями. По этой причине Андрей сумел совершенно безболезненно изгнать из своего княжества всех братьев и племянников (сыновей умершего ранее Ростислава), а также мачеху (вторую жену Юрия) и «передних мужей» отца — то есть виднейших бояр Юрия, которые могли напоминать о наследии бывшего ростово-суздальского и киевского князя.

Как написал летописец, современник событий, после этого изгнания (1159) Андрей, сделав Владимир своим стольным городом, стал «самовластец» в Ростово-Суздальской земле. Некоторые историки считали это указанием на то, что князь якобы хотел установить централизованную или даже деспотическую власть, и видели в нем предшественника той самодержавной формы правления, которую позднее установили московские князья, объединив русские земли. Такой ход мысли представляется анахронизмом. Летописец середины XII века имел лишь в виду, что князь остался единственным правителем в земле, вытеснив конкурентов и перекроив планы отца. Утвердившись во Владимире, князь, вероятно, хотел дистанцироваться и от боярства Ростова и Суздаля, которое первоначально поддержало его.

Вместе с тем Андрей предпринимал определенные шаги к тому, чтобы поднять авторитет и своей власти, и своей земли на фоне других русских княжеств. Попытки Андрея выделить в 1160-е годы отдельную владимирскую епархию со статусом митрополии натолкнулись на сопротивление со стороны Константинопольского патриарха и не дали результата. Успешнее оказались действия, нацеленные на внедрение культа Богородицы как покровительницы Владимира и всей Владимиро-Суздальской (как ее можно называть с периода правления Андрея) земли.

При Андрее в литургический обиход вошли праздники Покрова Богородицы и Всемилостивого Спаса 1 августа, началось почитание Владимирской иконы Божией Матери, позднее ставшей важнейшей общерусской святыней. Были построены каменные Успенский собор во Владимире («златоверхий» — то есть с позолоченными куполами), Покровская церковь на Нерли и другие храмы. Город Владимир был расширен и обнесен новыми крепостными стенами с Золотыми (на западе) и Серебряными (на востоке) воротами. Недалеко от города в селе Боголюбове Андрей обустроил свою резиденцию в виде замка с каменными дворцом и храмом.

Претензии Андрея на особый статус его княжества находили выражение не только во внешних знаках, но и в политических действиях: Андрей претендовал на статус «старейшего» и «великого» князя среди всех Рюриковичей и пытался контролировать князей на киевском и новгородских столах. Такая политика была весьма затратна и пользовалась поддержкой элиты только до тех пор, пока приносила быстрый и очевидный успех.

Однако в начале 1170-х годов Андрей потерпел ряд неудач как во внешней политике, так и в отношениях с другими русскими княжествами. Теперь дистанция, которая уже раньше обозначилась между владимирским князем и боярством, стала увеличиваться. Андрей стал полагаться не столько на знать, укорененную в местной среде вокруг старинных Ростова и Суздаля, сколько на неродовитых служилых людей и выходцев из других городов и стран, выдвинувшихся благодаря княжеской протекции. Таких людей незнатного происхождения называли тогда разными словами — «милостники», «слуги», «дворяне» и пр. Они во многом были обязаны покровительству князя, но в то же время их не сдерживали связи и обязательства по отношению к местному населению — боярству и городским общинам.

Опора на эти социальные элементы стала роковой для князя. Их не могли сдержать традиционные «дружинные» структуры и ценности, носителями которых было боярство, ибо самого этого боярства в непосредственном окружении князя не осталось. Андрей, живший замкнуто в Боголюбове, оказался заложником тех, кого сам возвысил из «грязи в князи». Он погиб 29 июня 1174 года в результате заговора «милостников», живших с ним в Боголюбове.

Об убийстве князя в красках рассказывает особая летописная повесть, дошедшая до нас в разных сводах. Собравшись на пирушку по случаю именин одного из заговорщиков (дело происходило в канун праздника Петра и Павла), они решили убить князя, а ночью пробрались к нему в спальню в башне Боголюбовского замка и зарубили его. До наших дней сохранилась эта башня с той самой лестницей, по которой взбирались заговорщики, а потом уже сползал смертельно раненый князь, которого убийцы бросили, в темноте не разобравшись, что он еще жив (сегодня эта башня встроена в здание церкви Рождества Богородицы в Боголюбском монастыре, устроенном на месте бывшей княжеской резиденции). Сохранились и останки князя, который позднее стал почитаться как святой.

Научное исследование их, проведенное в советское время, подтвердило картину убийства, нарисованную летописью (на костях сохранились следы ударов колющего и режущего оружия). Всего несколько лет назад была обнаружена надпись на стене Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском, сообщающая об убийстве князя Андрея и проклинающая его убийц. Она была сделана кем-то из духовенства собора, видимо, сочувствовавшего князю, через год-два после убийства. В ней приводится список убийц — всего 12 человек, названных в надписи (может быть, с пренебрежительным оттенком) «парубками».

После смерти Андрея в Ростово-Суздальской земле разгорелась долгая и кровопролитная междоусобица. «И велик мятеж бысть в земли тои, и велика беда, и множьство паде голов, яко и числа нету», — записал новгородский летописец под 1174 годом. Претендентами на наследство Андрея выступили, с одной стороны, его племянники — сыновья его старшего брата Ростислава Ярополк и Мстислав, а с другой — его младшие братья Михаил и Всеволод. Борьба между ними закончилась только в конце 1177 года вокняжением во Владимире Всеволода, позднее известного под прозвищем Большое Гнездо (его брат Михаил умер в 1176 году).

Очень важно понимать, что хотя бояре Ростова, Суздаля и Владимира и были ведущей политической силой в земле, но они опирались на соответствующие городские общины, которые состояли из разных социальных групп: купцов, ремесленников, приходского духовенства, «черных» людей. Горожане выражали свое мнение на вече, и в летописи есть упоминания о вечевых собраниях в том же Владимире или Ростове в конце XII — XIII веке (во владимирском Успенском соборе даже висел особый вечевой колокол, как мы узнаем из летописных записей о событиях около 1328 года). В каких-то случаях позиции боярства и горожан могли расходиться, но в целом и в долгосрочной перспективе они действовали сообща.

А вот расхождение интересов населения ведущих городов Владимирской земли было более глубоким и сохранялось несмотря на успешную политику Всеволода. После его смерти в 1212 году эти интересы снова сплелись с династическими проблемами в среде его наследников, и разгорелась междоусобица, продолжавшаяся до 1216 года. Война Всеволодичей представляет вообще яркий эпизод истории северо-восточной Руси, но кульминацией ее стала битва на Липице (река поблизости Юрьева-Польского) в 1216 году, описанию которой посвящена особая летописная повесть.

В битве сошлись с одной стороны старший сын Всеволода Константин с ростовцами и пришедшие к нему на помощь новгородцы, а с другой — его братья Юрий, Ярослав и Святослав. Несмотря на военное и численное превосходство Юрия и его союзников, они потерпели сокрушительное поражение. Материальным и символическим свидетельством этого поражения стал шлем, который был найден в начале XIX века недалеко от места сражения. Шлем хорошо сохранился, и, судя по его выделке и надписи на нем, он принадлежал князю. Уже в момент его находки была высказана догадка, что шлем принадлежал князю Ярославу, который оставил или потерял его во время бегства с поля битвы. Догадка представляется и сегодня вполне вероятной (хотя высказывались и другие атрибуции), и предмет, хранящийся в Оружейной палате Кремля, называют шлемом (или шишаком) Ярослава Всеволодича.